«Мы будем извлекать из этого уроки». Интервью Юрия Пилипенко о лишении Эльмана Пашаева статуса адвоката

Согласны ли вы с решением Совета Адвокатской палаты, принятым в отношении Эльмана Пашаева? Равноценно ли, с вашей точки зрения, наказание нарушениям, сделанным адвокатом? 

Это тот самый случай, когда я могу не только согласиться с подобного рода решением, но и сказать об этом публично. На самом деле, я не являюсь сторонником частого применения такой строгой меры дисциплинарной ответственности. Адвокатов за погрешности в их работе, в том числе связанные с нарушением этики, привлекать к дисциплинарной ответственности, конечно, нужно, но лучше все-таки ограничиваться замечаниями и предупреждениями. Лишение статуса – это крайняя мера, выражение резкого порицания сообществом действий своего коллеги. Однако в этой ситуации, я согласен, такое решение адекватно сложившимся обстоятельствам. 

Согласны ли вы с намерением Минюста также возбудить дисциплинарное производство в отношении адвоката Александра Добровинского?

Дисциплинарное производство в отношении и Пашаева, и Добровинского было возбуждено мной 10 июля и 26 июня соответственно и развивалось своим чередом. То, что Министерство юстиции поставило этот вопрос, свидетельствует, что пик интереса к этой ситуации, к сожалению, с сугубо негативным оттенком, достиг серьезных высот. Не исключаю, кстати, что эти действия Минюста могли определенным образом повлиять на коллег из Северной Осетии, которые решили не ограничиваться предупреждением и лишили Пашаева статуса. Однако это исключительно их прерогатива – Совета осетинской палаты.

В прессе неоднократно появлялись комментарии адвокатов с открытой оценкой и критикой в адрес защитников в деле Ефремова, в том числе во время процесса. Как к таким комментариям относится Федеральная палата адвокатов – этично ли комментировать действия коллег, даже если сообщество считает эти действия ударом по имиджу профессии? Как вы считаете, насколько открыто могут обсуждать юристы работу своих коллег?

Ситуация во многом необычная – чтобы дело вызвало столько неподдельного интереса и возмущения, давно не наблюдалось, а ветераны говорят, что такого и не припомнят. Наверное, в большой степени это зависит от того, что информационная доступность стала на порядок выше. Согласно нашим традициям и писаным правилам поведения, адвокату следует воздерживаться от комментирования дел, в которых он лично не принимает участие. Могу признать, что многие адвокаты не учли и эту традицию, и письменную рекомендацию.  Именно поэтому Совет ФПА, когда началась водевильная история, обратился к коллегам с призывом воздержаться от комментариев. К сожалению, не все его услышали. В том числе и достаточно известные адвокаты вторглись в ту сферу, которая не подлежит комментированию. Однако я отчасти понимаю коллег. У кого-то душа болит, кто-то посвятил всю жизнь нашей профессии, а здесь происходит то, что Генри Резник назвал «поруганием профессии». Поэтому ситуация очень сложная. Думаю, что мы будем извлекать из этого уроки. Любую систему характеризует не наличие ошибок, а правильная реакция на них. Наши шаги демонстрируют, что мы умеем правильно реагировать на ошибки наших коллег.

В прессе все чаще звучат высказывания лидеров профессионального сообщества о проблеме так называемых «решал» – тех, кто пришел в адвокатуру из других сфер деятельности и иначе представляет себе работу адвоката. На ваш взгляд, существует ли такая проблема и какими способами можно ее решить?

Эту проблему я бы обозначил как «биполярное расстройство», имея в виду, что предъявлять подобные претензии исключительно моим коллегам и нашей корпорации не вполне справедливо. Вся история с «решалами» началась пару десятков лет назад, когда нараспашку были открыты врата российской адвокатуры и к нам повалили все кому не лень, прежде всего бывшие сотрудники правоохранительных органов. Сразу хочу сказать, что подавляющее число из них – замечательные профессионалы, которые составляют гордость нашей профессии. Но все-таки какая-то часть занесла элементы субкультуры, не присущие нам. Мы с этим боремся. Более того, не только мы. Государство последние пару лет тоже встало на тропу борьбы с этими явлениями. Правда, обращает на себя внимание одно обстоятельство. Как правило, вылавливают только адвокатов, не замечая тех, ради кого эти адвокаты «старались».

Эльман Пашаев трижды лишался своего статуса и ранее имел судимость. С вашей точки зрения, достоин ли человек с такой биографией находиться в профессии? Стоит ли ужесточить требования к кандидатам на получение статуса адвоката, например, лимитировав количество раз, после которых можно его восстанавливать?

Вопрос назрел. Во-первых, может ли находиться? Теоретически может. Мы спрашивали у наших североосетинских коллег, насколько были соблюдены формальности, связанные с регистрацией, всеми документами и погашением судимости. Нас убедили в том, что все формальности были соблюдены. Поэтому теоретически Эльман Пашаев имел такого рода возможность. Здесь имеет смысл сделать оговорку. Я не считаю, что граждан, осужденных за преступления, тем более за неумышленные, надо вычеркивать из этой жизни. Есть ситуации, когда человек, уже отбывший уголовное наказание и погасивший судимость, вполне может быть адвокатом. Например, из-за ДТП или другого преступления по неосторожности. То, что Эльман Пашаев стал чемпионом России по количеству «приобретений» адвокатского статуса, – проблема, которая, надеюсь, будет разрешена предстоящим Всероссийским съездом адвокатов. Наверное, мы найдем механизм, который отрегулирует ее.

Общественность критиковала поведение адвокатов в деле Ефремова на протяжении нескольких месяцев. Как вы думаете, не должны ли профессиональные сообщества и адвокатские палаты иметь полномочия вмешиваться в подобные ситуации и привлекать адвокатов к ответственности в тот самый момент, когда они начинают дискредитировать профессию? 

У общественности есть право судить об адвокатах и их деятельности. Другое дело, что мы, как ответственная корпорация, должны учитывать массу обстоятельств, влияющих на эту ситуацию. Надо помнить, что у адвокатов есть несколько святых принципов. Один из них – принцип презумпции невиновности. Так что общественность может в силу разных причин рубить с плеча и выносить свои оценки с помощью СМИ. Мы себе этого позволить не можем, у нас есть процедуры, сроки, есть права и обязанности участников дисциплинарного производства.

Вероятно, дело Эльмана Пашаева и Александра Добровинского станет ярким и показательным прецедентом. По вашему мнению, как изменится отношение к профессиональной этике среди коллег и общественности? Какие потенциальные реформы в законодательстве и профессиональных нормах могли бы минимизировать ущерб имиджу адвокатов и юристов? Стоит ли их ожидать?

Кое у кого действительно есть определенные ожидания, что казус Пашаева и вся защита Ефремова должны обязательно привести к кардинальным изменениям. Я таких настроений не разделяю, потому что реакция на эту ситуацию была адекватной и своевременной. У нас нет желания и намерений рубить головы. Нужды в том, чтобы радикально менять законодательство, на сегодняшний день нет, тем более, что оно недавно менялось. Однако в Кодекс профессиональной этики адвоката, очевидно, точечные поправки мы внесем.

Источник изображения: М.Мокрушин/ТАСС/Фотобанк Петербургского Международного Юридического Форума-2019