Длинный путь домой: борьба музеев за произведения искусства, украденные во время Второй мировой

Спустя 77 лет

В 2020 году Музей Зальцбурга церемониально передал несколько культурных ценностей Темрюкскому историко-археологическому музею (Краснодарский край).

«О том, что предметы вывезли из СССР в начале 1943 года во время отступления оккупационных войск с территории Краснодарского края, было известно давно. В документации австрийского хранилища нашли благодарственное письмо руководителя местного отделения НСДАП гауляйтера Шеела к генералу Конраду Гебиргс-Труппену, который сделал ему такой подарок», — рассказывает главный хранитель Темрюкского музея Марина Смертина.

Однако началу процесса возврата мешали многие факторы, такие как смена сотрудников музея и настрой относительно судьбы предметов. Процесс активизировался в 1990-х годах, но практически сразу сошел на нет. В 2018 году Музей Зальцбурга осуществил крупный выставочный проект «Аншлюс, война и руины – Зальцбург и его музей во время нацистского режима», и вопрос о возврате восьми античных предметов России подняли вновь.

Процесс затянулся почти на два года. В нем приняли участие руководство федеральной земли Зальцбург, Министерство культуры России, посольство России в Австрии и компании-транспортировщики. Какое-то время заняла подготовка документов.

Лишь спустя 77 лет шедевры перевезли в Краснодарский край. Этот случай — редкий пример послевоенной реституции, который доказывает, насколько сложным и запутанным может быть процесс возврата культурных ценностей во всем мире.

Моральный кодекс

Подсчитать точное количество предметов искусства, которые были похищены во время войны, невозможно. Речь идет о миллионах экспонатов. Эта проблема беспокоила участников конфликта еще до окончания войны. Так, в 1943 году была подписана Лондонская декларация, основополагающий международно-правовой акт в этой области.
Документ заложил правовые основы послевоенной реституции культурных ценностей странам, пострадавшим от немецкой оккупации. Его положения признавали недействительными все сделки с противником, даже облеченные в законную форму или основанную на якобы добровольном характере передачи.

Положения Лондонской декларации были реализованы в мирных договорах, заключенных в 1947 году в Париже с Венгрией, Румынией, Болгарией и Италией. Бывшие неприятельские государства приняли статью, которая устанавливала, что обязательство производить реституцию относится ко всей находящейся в стране опознаваемой собственности, которая была вывезена насильственно или по принуждению.

В 1954 году ЮНЕСКО созвала международную конференцию в Гааге, участники которой заключили международное соглашение, объединяющее нормы по охране культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. В 1970 году профильный комитет организации перевел правила о реституции из проекта конвенции в отдельный протокол.

Одним из последних международных соглашений по реституции стали Принципы Вашингтонской конференции по конфискованному нацистами искусству, которые в 1998 году подписали 44 государства. Всего документ содержит 11 принципов и одну оговорку: «В целях достижения согласия о рекомендуемых принципах для содействия урегулирования вопросов, относящихся к искусству, конфискованному нацистами, Конференция признает, что участвующие нации относятся к различным правовым системам, и что государства действуют согласно содержанию собственных законов».

Таким образом, несмотря на важность и фундаментальность принятого документа, прописанные там нормы носят рекомендательный характер. «Вашингтонские принципы — это, так называемое, softlaw, которое не влияет на обязательства сторон, вовлеченных в реституцию. Более того, принципы не предлагают конкретных механизмов решения вопросов по передаче предметов искусства. Нельзя воспринимать их как право, порождающее обязательство сторон», — объясняет доктор юридических наук, доцент Национального университета «Киево-Могилянской академии» Дмитрий Коваль.

Несмотря на это, для многих стран документ послужил вектором для принятия более конкретных действий. Например, шестой принцип предлагает создание централизованного реестра культурных ценностей. Для реализации этого пункта благотворительной организацией под покровительством Европейской Ассоциации Еврейский наук был создан сайт о перемещенном искусстве. Портал содержит информацию и документацию из 49 стран, включая законы, политику, отчеты, публикации, архивные записи, ресурсы, текущие дела и соответствующие веб-сайты. На данный момент в базе зафиксировано порядка 25 тысяч экспонатов, которые украли, пропали и/или были идентифицированы.

Как рассказывает Начальник Юридической службы Государственного Эрмитажа Марина Цыгулева, большое внимание изучению провенанса (происхождения) каждого произведения искусства, которое потенциально может оказаться из числа произведений, конфискованных нацистами, уделяют музеи США.

«Например, Музей современного искусства в Нью-Йорке (МоМА) реализует специальный проект Provenance Research Project. Исследователи знакомятся с историей происхождения произведений, созданных до 1946 года и приобретенных после 1932 года, которые находились или могли находиться на территории континентальной Европы в период холокоста, в целях выявления любых случаев незаконного приобретения из собраний МоМА. Информация об этом публикуется на официальном сайте музея для того, чтобы любое заинтересованное лицо могло с ней ознакомиться», — говорит юрист.

19 февраля 2020 года Музей Метрополитен в Нью-Йорке при участии Департамента финансовых услуг штата и Отдела сопровождения споров, связанных с холокостом, вернул серебряную чашу XVI века, утраченную 80 лет назад, наследникам Евген Гуманн.
Резюмируя, можно сказать, что Вашингтонские принципы можно рассматривать как всемирный моральный кодекс, который призывает к справедливости и сотрудничеству. Однако добиться этого не всегда удается.

Проблемы всего мира

Суммарный ущерб культурному достоянию СССР, нанесенный за годы войны, эксперты оценивают в 140 млрд рублей в ценах 1914 года (230 млрд долларов, если считать в современной валюте). Однако в настоящее время инициировать процесс реституции российским музеям крайне сложно.

Как отмечает Марина Цыгулева, главным «камнем преткновения» является документальное подтверждение принадлежности потерянного произведения искусства к довоенному собранию музея. «Оказавшиеся в оккупации, отечественные музеи зачастую теряли документы в результате бомбардировок и при пожаре. Последствия утраты бумаг дали о себе знать сразу после войны, когда советское правительство предприняло первую попытку оценить ущерб. Оказалось, что полный список потерь составить в короткий срок из-за отсутствия информации не представляется возможным. Возникла необходимость длительной исследовательской работы», — рассказывает юрист.

Помимо этого, большинство потерянных в годы войны экспонатов находятся за рубежом не в музейных, а в частных коллекциях. Таким образом реституция побуждает вести переговоры сразу на нескольких уровнях – с конкретными владельцами и государственными ведомствами, поясняет специалист.

Проблем добавляет сложная история формирования российских музейных коллекций. В пример Марина Цыгулева приводит возвращение из Германии в Россию иконы «Богородицы Псково-Покровской» в 2000 году. «До войны она принадлежала Псковскому музею, икона была напечатана в исторических изданиях, поскольку является ценным источником информации по истории местной архитектуры XVI века благодаря изображенному на ней городу. По окончании войны икона оказалась в частной коллекции в Баварии. После длительных переговоров владельцы согласились вернуть ее в Псков, но не в музей, а русской православной церкви (она владела предметом еще до Революции). Получилась некая «двойная реституция», когда экспонат вернули, но не в музей», — сообщает Марина Цыгулева.

Однако не только Россия испытывает трудности в этом вопросе. После капитуляции Германии начался активный возврат культурных ценностей по всем странам, но процесс имел стихийный и бессистемный характер. Это привело к сложностям при документальном заверении и учете возвращенных на родину ценностей. Более того, некоторые предметы искусства попадали в третьи страны и бесследно исчезали.

Отчасти по этой причине эпизодическая поштучная реституция происходит до сих пор. В 2014 году французские власти вернули законным владельцам три похищенные нацистами картины («Горный пейзаж», «Мадонна с младенцем» и «Портрет женщины»); в 2015 году США вернули Германии пять трофейных картин после выхода на экраны фильма Джорджа Клуни «Защитники памятников»; в 2020 году Америка передала Украине картину художника Пьера Луи Гудро «Влюбленная пара», которая во время Второй мировой войны пропала из Киевского национального музея Ханенко и впоследствии оказалась за океаном.

Закон не писан

Со стороны все эти истории преподносят как щедрый акт справедливости, а не как исполнение закона. В первую очередь это связано с тем, что реальные правовые акты о реституции культурных ценностей можно пересчитать по пальцам.

Так, во Франции существует Национальное собрание возмещения, в котором насчитывается порядка двух тысяч картин. Их владельцы неизвестны и холсты хранятся в музеях в ожидании законных обладателей.

В Австрии действует Закон о реституции предметов искусства, который позволяет любому гражданину запросить в музеях информацию о том, как произведения искусства попали в их фонды. Руководствуясь им, также можно возвращать экспроприированные и выкупленные под давлением культурные ценности.

На деле владельцам удается доказать свои права на ценные предметы далеко не всегда. Например, в 2013 году наследники венского промышленника Августа Ледерера потребовали от австрийского правительства вернуть им одно из главных произведений Густава Климта — цикл «Бетховенский фриз». Истцы утверждали, что оно было выкуплено у семьи под давлением по несправедливой цене. В итоге местный комитет по реституции постановил, что достаточных оснований для передачи «Бетховенского фриза» не имеется, и фреска осталась в Вене.

Есть и более неоднозначные случаи. В 2021 году польский парламент принял поправки в административный кодекс, затрагивающий, в том числе, тему реституции имущества евреев, пострадавших в годы Второй мировой войны. Согласно поправкам, после истечения 30 лет с момента вынесения административного решения (в том числе о праве собственности на имущество) оно не будет подлежать оспариванию. В Израиле и США посчитали, что документ лишает евреев права возвратить свое имущество или получить компенсацию. Почти сразу министр иностранных дел Израиля Яир Лапид отозвал поверенного в делах еврейского государства в Польше для бессрочных консультаций.

В России же реституция перемещенных ценностей и вовсе становится темой нескончаемых споров. Вашингтонские принципы в стране официально не применяются, а на большинство требований вернуть те или иные предметы искусства отвечают отказом.

Обратно дороги нет

В 1998 году в России приняли закон № 64-ФЗ «О культурных ценностях, перемещенных в СССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации». Он говорит о том, что все ввезенные в результате Второй мировой войны в страну ценности являются достоянием России и находятся в федеральной собственности. Таким образом осуществляется право страны на компенсаторную реституцию.

Этот термин упоминался на протяжении всего XX века: компенсаторная реституция применялась после Первой мировой войны, в Рижском договоре 1921 года между Украиной, Польшей и Россией и после Второй мировой войны. Как рассказывает Дмитрий Коваль, после окончания вооруженного конфликта четыре оккупировавших Германию государства создали специальный совет, который должен был заниматься реституцией и принимать соответствующие акт. Один из них предусматривает возможность перемещения культурных ценностей в страны, которые пострадали от фашистской агрессии и потеряли часть предметов искусства. При этом, по мнению эксперта, владельцам необходимо было бы четко оценить ущерб.

«Потому что если речь идет о компенсации, сначала нужно подсчитать потери и измерить то, что мы попытаемся компенсировать. Должна быть определенная равность между первым и вторым. Иначе это не компенсаторная реституции, а разворовывание», — говорит юрист. С его точки зрения, именной эта процедура пренебрегается в российском законе.

Принятый в конце 1990-х документ не раз критиковали за рубежом. Так, 13 июня 2005 года, выступая в Государственной думе, на тот момент министр культуры и массовых коммуникаций РФ Александр Соколов заявил, что от России требуют возвращения перемещенных ценностей восемь стран: Австрия, Бельгия, Венгрия, Германия, Греция, Люксембург, Нидерланды и Украина. Закон № 64-ФЗ поставил этот процесс на стоп.

Если говорить непосредственно про Германию, в свое время Красная Армия конфисковала немецкое искусство в качестве компенсации. При этом, как рассказывает историк Коринна Кур-Королев, в военное время было много случаев мародерства: солдаты брали случайно обнаруженные произведения искусства, меняли на хлеб и табак, а новый владелец мог обменять или перепродать вещь кому-то еще. В 1950-х годах в Советского Союзе начался процесс возврата музейных ценностей обратно в ГДР. Из одного только Эрмитажа был передан 641 241 экспонат, перечень которых составил 42 тома. В частности, туда направили «Сикстинскую Мадонну» из коллекции Дрезденской галереи.

С принятием Федерального закона № 64-ФЗ процесс передачи прекратился. При этом, как подчеркивает Дмитрий Коваль, речь идет, в том числе, о советских республиках, которые тоже потеряли большое количество культурных ценностей в силу двух процессов. Первый — процесс, который имел место до наступления или после наступления немецких войск.

Культурные ценности вывозились с Украины, Беларуси и других республик вглубь Советского Союза, зачастую в современную Россию. Второй процесс касается случаев, когда нацисты вывозили культурные ценности из оккупированных республик в Германию, после этого они возвращались в Россию и далеко не всегда потом оседали в тех музеях, из которых они изымались.

«Сегодня у этих уже независимых государств по большому счету нет возможности вернуть те культурные ценности, которые были вывезены. Да, российский компенсаторный закон предусматривает такое право, но статья достаточно запутано сформулирована, она не дает четкого представления о том, в каких случаях государства, входившие ранее в Советский Союз, имеют право отправлять запрос на возвращение», — отмечает Дмитрий Коваль. Кроме того, продолжает эксперт, многие фонды и коллекции с подобными предметами искусства закрыты, поэтому узнать местоположение конкретного объекта зачастую невозможно.

Однако нельзя сказать, что документ носит полностью запретительный характер. Например, закон допускает возврат предметов, которые до войны принадлежали религиозным организациям и не служили интересам милитаризма, или были собственностью лиц, лишенных этих ценностей в связи с активной борьбой против нацизма. Как рассказывает Марина Цыгулева, на этом основании ряд культурных ценностей передали Германии. Например, в 2002 году во Франкфурт-на-Одере отправили 111 средневековых витражей, хранившихся в Эрмитаже. До Второй мировой войны они принадлежали религиозной общине Мариенкирхе.

Больной вопрос

Тем не менее, для ФРГ проблема хранения в России предметов искусства, вывезенных из немецких музеев в качестве компенсации, остается больным вопросом. По словам Марины Цыгулевой, МИД страны регулярно выступает с требованием о возврате всех перемещенных ценностей. Пока идут политические споры, музейное сообщество находит способы слегка смягчить остроту этой проблемы.

«Немецкие и российские специалисты в течение уже многих лет ведут совместную работу по изучению предметов из фондов «перемещенных культурных ценностей». Ее результатом стала публикация каталогов и организация ряда выставок произведений искусства, которые многие годы скрывали от публики. Среди таких экспозиций можно назвать «Бронзовый век» (2013-2014 года), «Железный век. Европа без границ» (2020-2021 года), «Виктория Кальватоне: судьба одного шедевра» (2019-2020 года). Совместная работа российских и немецких специалистов сделала эти предметы искусства доступными для широкого круга лиц, а также отчасти сгладила острые углы в непростой проблеме реституции», — говорит эксперт.

Директор Государственных художественных собраний Дрездена Марион Аккерман также подтвердила тесный контакт с русскими коллегами из больших музеев, включая Эрмитаж. По ее мнению, в данном вопросе необходимо выработать четкую позицию обеих сторон и решить, как «делить» и изучать имеющееся культурное наследие.

«Например, в России есть шпалеры с изображением Августа Сильного, которые раньше хранились в немецком замке. Возможно, нет смысла возвращать эти предметы искусства, однако можно исследовать их вместе», — отметила Марион Аккерман.

Сейчас музеи постепенно начинают работу над новой моделью совместного культурного наследия. Возможно, это наилучший выход из ситуации, «жертвой» которой стали сами произведения искусства.

Источник изображения:pexels.com