Виртуальный динамит: персональные данные в эпоху постправды

Постправда и виртуальная реальность

Владислав Архипов связывает классические юридические проблемы с постправдой – информационным потоком в СМИ и в интернет-пространстве, который намеренно конструируется в современном обществе для создания виртуальной, отличной от действительности, реальности для манипуляции общественным сознанием. То есть объективные обстоятельства отходят на второй план, на первом – личное отношение общества к происходящему.

Специалист привел в пример правоприменительную практику в случае блокировки сайтов за распространение запрещенной информации: похожие ситуации могут трактоваться по-разному, и кто-то сможет оспорить блокировку, а чьи-то усилия не приведут к положительному результату.

«У нас в законе «Об информации» появилась статья о блокировках сайтов, если там идет речь наркотических средствах, детской порнографии, самоубийствах и так далее. В связи с этим было несколько забавных случаев. Один из них связан с форумом многопользовательской игры EVE Online, где космические корабли бороздят просторы вселенной. Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков в рамках своей компетенции заблокировала форум в связи с тем, что там игроки обсуждали преимущества, которые для персонажей дают наркотики, естественно ненастоящие. Это первый случай, второй – блокировка ресурса, посвященного разного рода рецептам в игре Minecraft, и там говорилось об изготовлении динамита, который, естественно, был ненастоящим: песок и щепотка пороха. Роскомнадзор сказал, что не будет блокировать, в рабочем порядке сотрудники ведомства связались с прокуратурой, чтобы инициировать процесс по отмене решения. И его отменили», – рассказал Владислав Архипов.

Специалист пояснил, что разный итог похожих историй связан с тем, что у информационного законодательства грань гораздо тоньше, чем у Уголовного кодекса. Так, в одних случаях авторы компьютерной программы могут сослаться на то, что это всего лишь виртуальное пространство, игра. Но игры бывают разные, и в иных случаях человек может «заиграться» и совершить реальное правонарушение.

«Представим себе, что популярная игра станет инструментом для вербовки террористов. Тут мы уже немного по-другому посмотрим даже на вымышленный рецепт. И получается, что отсылка к игре, к ее виртуальному характеру, уже недостаточна. Нам нужно попробовать найти пределы права, которые позволят в информационном пространстве, как и в отношении реальной территории, найти определенные границы здравого смысла и тематические границы. Это вопрос о том, входит или нет этот «виртуальный» динамит в понятие взрывчатого вещества, который упоминается в законе», – объяснил Владислав Архипов. 

Медиальный поворот

В контексте постправды Владислав Архипов отметил концепцию медиального поворота, ключевым автором которой является основатель центра «Медиафилософия» Валерий Савчук.

«На латыни «medium» означает «посредник, проводящий, сообщающий что-то». И сейчас человечество осознает: восприятие мира ограничивается нашим восприятием относительно источника информации. На самом деле, если задуматься, медиальность можно увидеть во всем. Например, когда-то юристы получали информацию о правовых нормах из источников официального опубликования. Сейчас мы смотрим тексты через правовые базы данных и даже не проверяем их. Но это прослеживается и в другом – мы общаемся через электронные средства коммуникации все время, и общение принципиально опосредованно. Те, кто задумывался о юридической проблематике информационно-телекоммуникационных технологий, мог прийти к выводу о том, что представление об идентификации сторон, в сущности, базируется либо на фикции, либо на презумпции, но, скорее, в рамках того, что мы знаем, с кем мы имеем дело. А вдруг с той стороны бот или не тот, кто нам кажется?», – задался вопросом юрист.

По его словам, постправда также вытекает из этого контекста, где больше важны эмоции и личные убеждения человека в оценке информации.

Big data и персональные данные

Сегодня развитие интернет-пространства привело к появлению монополии информационно-телекоммуникационных компаний, которые накапливают информацию, и таким образом могут манипулировать мнением общественности.

«Когда начали развиваться соцсети, с одной стороны, произошла децентрализация производства информации: большое количество пользователей усиливало проблематику юрисдикции в интернете. Но с другой стороны, наоборот, произошла централизация. Компании, которые раньше были просто поисковыми сервисами, стали платформами, поглощающими все остальные организации. Это дает некоторым европейским авторам говорить о том, что, примерно с 2014 года, мы имеем дело не с многочисленными участниками, а с сетью, инфраструктура которой сосредоточена между тремя корпорациями: Facebook, Amazon, Google. В России можно добавить сюда еще Яндекс, Mail.ru, Rambler. Естественно, в Китае тоже есть свой сервис. В сущности получится, что мы имеем дело примерно с дюжиной информационно-телекоммуникационных компаний, которые накапливают информацию. Таким образом, мы переходим к проблематике больших данных. Эти фирмы имеют большую степень влияния по той причине, что концентрируют у себя большие пользовательские данные», – сказал Владислав Архипов.

Отсюда вытекает следующая тема – персональные данные. Имея такое мощное оружие, мировые информационно-телекоммуникационные компании получили уникальнейший инструмент по проведению социологических исследований. Даже ведущие университеты России, Европы, США и Китая не располагают такой выборкой сведений о поведении пользователей. Это позволяет если не прямо влиять на мнение человека, то показывать ему только ту линию, которой он сам придерживается, отбрасывая многообразие позиций в Сети.

«Ключевая идея, которая здесь связывает проблематику персональных данных с контекстом постправды, в том, что именно технология больших данных, которая не очень хорошо совместима с идеей персональных данных в европейской модели, сделала возможным в ситуации монополии информационных технологий манипулирование общественным сознанием. Например, это помогает сформировать по профилю рекламу. Или если вы занимаете определенную позицию, то будете видеть преимущественно то, что хотите. Вы не увидите и 80% других точек зрения, с учетом того, что все социальные сети повышают привлекательность своих слуг. И здесь тоже возникает много проблем – разрушается общая картина мира», – объяснил эксперт.

Могут ли сосуществовать право и постправда

В условиях, когда право основано на социально значимой коммуникации, возникает вопрос – а возможно ли право в эпоху постправды?

«Если все всегда врали, говоря простым языком, то мы теряем саму концепцию истины. Условно говоря, раньше у нас было представление, что есть определенное СМИ, которое говорит истину, и мы с ней сравниваем, рассматриваем ее как некий эталон, модель в которой мы живем. А тут появляется масса других производителей истины, у нас разрывается сознание от того, что мы не можем определить даже то, с чем мы соотносим наше представление в социальном смысле. Кому верить? И все это усиливается за счет технологической платформы современных социальных медиа. Возможно ли право в этом смысле или вся юридическая деятельность – это один большой перформанс?», – отметил Владислав Архипов.

Подводя итоги, юрист выделил четыре пересечения права и постправды:

• Первое – постправда влияет на функционирование правовых институтов в части предоставления юридически значимой информации. «В каком–то смысле к этому общему контексту относятся, например, положения Уголовного кодекса, которые устанавливают ответственность за заведомо ложный донос – 306 статья УК РФ. Прямо к постправде это отношения необходимого не имеет, но может пересекаться», – пояснил эксперт.
• Второе соприкосновение Владислав Архипов находит в появлении юридических норм, которые устанавливают ответственность за распространение недостоверной информации. Например, некоторые нормы устанавливают ответственность за отрицание определенных исторических событий. В Европе это касается отрицания Холокоста, а в России появилась статья УК о реабилитации нацизма, которая применима к тем лицам, которые распространяют заведомо ложные сведения о роли СССР во Второй мировой войне.
• Третий аспект заключается в том, что право должно быть инструментарием в части отделения вымысла от реальности. Это применимо к компьютерным играм, где есть вымышленные рецепты динамита или других запрещенных веществ.
• Последнее, что выделил Владислав Архипов, – возможность права в условиях постправды, то есть, в ситуации, когда информационное взаимодействие может потенциально оказаться недостоверным.

«Возьмем в пример деньги. Сами по себе они ценности никакой не имеют, а лишь представляют определенные меры притязания на имущественные блага. Сегодня это просто условная единица, переменная в информационных системах. Мы думаем, что у нас много денег в банке, а на самом деле в физическом смысле ничего нет, особенно если вдруг будет разрушена система коммуникации, в рамках которой они существуют. В рамках этой же концепции выделяется также и влияние. Допустим, беспристрастный судья, который не берет взяток, повышает свою социальную валюту, связанную с правосудием, и он может конвертировать ее в судебную власть. Мне кажется, это изящная концепция. Получается для права реально не то, что относится к воображению, а то, что имеет ценность обобщенного символического посредника», – подытожил эксперт.

Владислав Архипов подчеркнул, что принцип добросовестности в условиях постправды находится под вопросом. Однако как раз право должно обеспечивать доверие в обществе, чтобы институты работали.