Трансграничные отношения: как технологии упрощают международный документооборот

Частные платформы или государство

Игорь Ренц и Азер Алиев отмечают, что сегодня можно говорить о некотором самоустранении государств из многих отраслей правового регулирования, включая разрешение споров. Эту функцию все чаще на себя берут частные платформы, да и сами стороны больше в них заинтересованы.

«На данный момент порядка 90% разбирательств, в которых речь идет о суммах до 1000 евро, решаются не в государственных судах. И здесь власти должны сами определить, нужно им самоустраняться или же стоит вернуть на себя основные функции. Это влияет и на международный оборот: если у нас нет действенных межгосударственных инструментов, тогда мы уходим из публичного в частное. Приведу свой пример: я недавно заказывал в США расширение для своей странички в интернете, но оказалось, что подрядчиком была индийская компания. Я искал платформу, в которую все это мог перевести, чтобы получить услуги, иначе провести процесс в российском, американском и индийском суде – абсолютно экономически невозможно. Думаю, мы находимся в той ситуации, когда во многих сферах происходит переломный момент, и нам необходимо понять, где мы находимся, а государству – готово ли оно отдать эти функции, либо же будет идти впереди всего этого развития и быть здесь ведущей силой», – объясняет Азер Алиев.

В свою очередь, Игорь Ренц считает, что популярность частных платформ может означать снижение уровня недоверия к иностранной юрисдикции, иностранному праву и документу. Появились понятные, общие, правила игры.

«В конечном счете, почему существует этот развернутый инструментарий, который позволяет включать иностранные документы в собственный правопорядок? Потому что изначально позади этого всего стоит недоверие к иностранному инструменту. И, может быть, эта кроссплатформенная модель для экономических обменов в принципе устраняет этот страх: потому что у нас появляется универсальный для всего инструмент – документальный титул, который един для всех правопорядков», – говорит Игорь Ренц.

По словам Азера Алиева, в данном случае можно отметить некоторые позитивные тенденции, упрощающие международное сотрудничество. Бывает и так, что в подобных проектах участвует государство, но пока что это скорее исключение из правил, чем сформировавшаяся норма.

«Например, Сингапур с некоторыми другими азиатскими странами создают в системе блокчейн единую транспортную цепочку всех документов. То есть не будет ни одного бумажного документа. Получается блокчейн-документация, и по ней весь товар может проходить: от загрузки на складе, таможни, налоговых процедур до конечной выгрузки. Никакой бумаги, и в то же время работают госструктуры всех включенных стран. Делают они это совместно с ЮНИСТРАЛ, здесь чувствуется поддержка проекта ООН. Это как раз тот случай, когда государства взяли этот процесс в свои руки. Однако в подавляющем большинстве случаев мы видим обратную ситуацию: как, например, с платформами – когда их система разрешений споров намного эффективнее государственных медиаторов, которые создаются, допустим, в Евросоюзе. Другими словами, те инструменты, которые предусмотрены государством, менее эффективны, и поэтому люди уходят к частным инструментам», – объясняет Азер Алиев.

Минимальный стандарт доверия

На данный момент монополия государства на сопровождение трансграничных отношений как явление уходит в прошлое – старые нормы и механизмы регулирования устарели, особенно в связи с технологическим прогрессом последних десятилетий, за которым право не успевает. Тем не менее, Азер Алиев уверен — отказываться от государственных функций не стоит. У них, как у параллельного режима, есть своя важная миссия.

«Скажем так, нам предоставляется минимальный стандарт взаимного доверия, и ниже него мы опуститься не можем. Отказываться от этих регламентов я большого смысла не вижу, потому что они нас никак не ограничивают. Другое дело – куда мы движемся, и это все касается и инструментов в рамках СНГ, которые были подписаны, и других. Очень узко толкуют, например, Минскую конвенцию. И в связи с этим у меня ощущение, что нужен более глобальный контекст. Право всегда развивалось медленнее. Просто технологии развиваются сегодня настолько быстро, что у права нет тех 15-20 лет, которые были у нас 50-70 лет назад. Это время реакции должно как-то ускоряться, как и время международного сотрудничества. Я бы сказал, мы чувствуем это давление технологического прогресса на правовую действительность», — говорит Азер Алиев.

Практические сложности

По существующему расхожему мнению, сегодня правом становится машинный код. Но цифровизация экономических отношений, их переход в иную информационную структуру — это дополнительный удар для государства по его классическим публично-правовым функциям. В связи с этим Игорь Ренц обращает внимание на некоторые практические сложности, с которыми сталкиваются участники гражданского оборота в реальной жизни.

«Сложилась парадоксальная ситуация, в которой отношения государств с точки зрения публично-правовых отношений, признаний документов и вообще юридической информации иностранного правопорядка, происходят в более либеральном режиме, по сути на уровне непосредственного взаимодействия. Так, в частном праве, каждый раз, когда мы сталкиваемся с официальным документом, необходимо выполнить набор формальностей, оценить его содержание, проверить эквивалентность. В то время как в сфере публичного права, если мы говорим о налоговых, административных правоотношениях, даже уголовных, то видим информацию, ее анализируем, и если получаем из нее что-то юридически значимое для нашего правопорядка, то включаем ее в акты внутренних юрисдикционных органов. Возникает вопрос — почему для частного права у нас сохраняется этот блок? Может быть, если говорить о том, что государства здесь должно быть меньше, то следует хотя бы в области частного права построить официальный международный документооборот. На тех же стандартах и принципах, что в публично-правовой сфере», — рассуждает специалист.

Азер Алиев подтверждает существование такой проблемы. По его мнению, в области частного права ощущается некоторый застой в развитии данного направления.

«Чтобы начать уголовное преследование кого-то, достаточно выписки из иностранного реестра юридических лиц о том, что у него, предположим, имеется незадекларированная в другой стране собственность. А для того, чтобы то же самое юрлицо создало, например, дочернюю компанию в этой стране, необходимо пройти очень долгий процесс легализации, и так далее. Вопрос заключается в том, что первое — это исконный интерес самих государств. Получается, государства заинтересованы во взимании налогов. Поэтому, несмотря на все конфликты, которые существуют в разных плоскостях, сотрудничество в области преследования налоговых преступлений остается на стабильно высоком уровне. Если же смотреть на сотрудничество в области частного права, можно заметить парадоксальный факт — у нас не произошло ничего существенного даже в период полной оттепели 90-х. Самый последний акт в области международных частных правоотношений — это Венская конвенция 80-го года. А до этого были какие-то прорывные решения. Сегодня же все сводится к каким-то модельным законам, каким-то более мягким инструментам. Это показывает, что нет на политическом уровне готовности государств двигаться друг к другу в этой плоскости», — говорит Азер Алиев.

Бесспорное доказательство и старый путь легализации

По словам Игоря Ренца, нежелание государств двигаться на встречу друг к другу в частноправовых отношениях может говорить об их самоустранении в этом вопросе и о призыве участников гражданского оборота использовать альтернативные варианты трансграничного сотрудничества.

«Возможно, государства таким образом предлагают не трактовать существующий инструментарий в качестве единственного варианта. Пожалуйста — взаимодействуйте друг с другом напрямую, добывайте эту информацию и включайте ее в собственный оборот на основе доброй воли участников частных правоотношений. То есть государству нет дела до того, чем занимаются частные лица. Мы обеспечиваем некие общие рамки функционирования, а информация здесь циркулирует свободно», — говорит Игорь Ренц.

Азер Алиев также согласен с тем, что необязательно все регулировать на уровне международных правовых отношений, и будет вполне достаточно, если каждая правовая система изнутри сделает шаг друг к другу.

«Определенный прогресс заметен. Приведу пример, может, совсем из другой юрисдикции, в другом контексте, но он показывает сам принцип работы. Я хочу сказать про доказательстваенную силу блокчейн в Китае, допустим, если мы развиваем сайт и проводим все через эту базу данных. Так будет проще доказать свою первичность, если, например, китайская фирма сделала копию. Раньше для того, чтобы доказать свою правоту, нужно было получить огромное количество нотариальных заверений в европейской стране, перевести их на китайский язык и принести в китайский суд. Это был огромный, очень сложный процесс. Но сегодня многие европейские фирмы просто интегрируют в блокчейн код сайта и потом приносят его в судебную инстанцию», — объясняет Азер Алиев.

Он объясняет, что таким образом, по сути, формируется бесспорное доказательство, поскольку в данном случае Китай не заключил никакого международного соглашения. Тем не менее, далеко не все страны признают такой альтернативный путь.

«Здесь нет никаких обязательств, и стороны через призму национального права смотрят на новые доказательства. Думаю, у этого большой потенциал, как у новых правовых систем, тех же доступных онлайн публичных реестров, которые создаются во многих юрисдикциях. Мы сами все на них ссылаемся практически без проблем, но госорганы зачастую отказываются их признавать, требуя старого пути легализации. Поэтому у меня, по крайней мере, возникает небольшой когнитивный диссонанс: да, мы хотим сотрудничать, хотим цифровизации, но мы не готовы принимать цифровые документы. Но почему? Этот вопрос остается открытым», — рассказывает Азер Алиев.  

Как отмечают специалисты, сегодня большая проблема заключается и в том, что иностранные публичные реестры не вызывают полного доверия, поскольку они не всегда открыты и могут быть не совсем достоверными. В данном случае получается двоякая ситуация: с одной стороны государство, казалось бы, защищает свой электронный документооборот, говоря о его эквивалентности бумажным носителям, с другой — как только стороны выходят на уровень официальных подписей (во всяком случае в России), требуется сертификация.